Неточные совпадения
— И вдруг — вообрази! — ночью является ко мне мамаша, всех презирающая, вошла так, знаешь, торжественно, устрашающе несчастно и как воскресшая дочь Иаира. «Сейчас, — говорит, — сын сказал, что намерен жениться на вас, так вот я умоляю: откажите ему, потому что он в
будущем великий
ученый, жениться ему не надо, и я готова на колени встать пред вами». И ведь хотела встать… она, которая меня… как горничную… Ах, господи!..
Хотя большинство из них, проделав несколько опытов приобретения удобств в этой жизни посредством молитв, молебнов, свечей, и не получило их, — молитвы их остались неисполненными, — каждый был твердо уверен, что эта неудача случайная, и что это учреждение, одобряемое
учеными людьми и митрополитами, есть всё-таки учреждение очень важное и которое необходимо если не для этой, то для
будущей жизни.
Если бы возможно было помыслить, лишь для пробы и для примера, что три эти вопроса страшного духа бесследно утрачены в книгах и что их надо восстановить, вновь придумать и сочинить, чтоб внести опять в книги, и для этого собрать всех мудрецов земных — правителей, первосвященников,
ученых, философов, поэтов — и задать им задачу: придумайте, сочините три вопроса, но такие, которые мало того, что соответствовали бы размеру события, но и выражали бы сверх того, в трех словах, в трех только фразах человеческих, всю
будущую историю мира и человечества, — то думаешь ли ты, что вся премудрость земли, вместе соединившаяся, могла бы придумать хоть что-нибудь подобное по силе и по глубине тем трем вопросам, которые действительно были предложены тебе тогда могучим и умным духом в пустыне?
Между тем он вздумал было мне в
будущем январе месяце прислать своего шестилетнего Мишу на воспитание и чтоб он ходил в здешнюю Ланкастерскую школу. [Школа учреждена И. Д. Якушкиным; сыграла крупную роль в просвещении сибирских обитателей (см. Н. М. Дружинин, Декабрист И. Д. Якушкин и его ланкастерская школа, «
Ученые записки Моск. гор. педагог, инст-та», т. II, в. I, 1941, стр. 33 и сл.).] Я поблагодарил его за доверие и отказался.
У него только что завелись необходимые связи с профессорским кругом, на
будущий год ему предлагали чтение лекций по римской истории, и нередко в разговоре он уже употреблял ходкое среди приват-доцентов выражение: «Мы,
ученые!» Студенческая фамильярность, принудительное компанейство, обязательное участие во всех сходках, протестах и демонстрациях становились для него невыгодными, затруднительными и даже просто скучными.
Когда он возвращался домой из университета, с приобретенным им умственным сокровищем, ему казалось, что все на него смотрят, как на
будущего ученого.
Товарищи-профессора относятся к таким замухрышкам с сдержанным чувством
ученого презрения, студенты свысока, — и вдруг именно такой замухрышка делает Виталию Прозорову,
будущему Грановскому, такое обидное предсказание.
— Ну, вот — она нашла себе «свою собственную жизнь», — сказала она с оттенком горечи
ученому господину, когда Анна попрощалась с ними. — Теперь посмотрим, что вы скажете: пока еще явится ваш
будущий строй, а сейчас вот… некому даже убрать комнату.
Он отвечал мне всегда как-то темно и странно и в каждом письме старался только заговаривать о науках, ожидая от меня чрезвычайно много впереди по
ученой части и гордясь моими
будущими успехами.
Положение ее в
будущем было безотрадно: отец лежал на смертном одре и, по словам лучшего доктора Зандена, [Федор Иванович Занден, доктор весьма
ученый, бывший впоследствии штадт-физиком в Москве.
Исполнение просьбы столь обыкновенной затруднило стариков: они были не сочинители, в подобных оказиях не бывали и не умели приступить к делу; осрамиться же в глазах товарища наместника и
будущего свата, верно
ученого дельца и писаки, крепко им не хотелось.
Медузиным его назвали в семинарии, во-первых, потому что надобно было как-нибудь назвать, а во-вторых, потому, что у
будущего ученого мужа волосы торчали все врознь и отличались необыкновенной толщиной, так что их можно было принять за проволоки, но сокрушающая сила времени «и ветер их разнес».
— Господа! — так же восторженно, но уже вкрадчиво говорил Алексей, размахивая вилкой. — Сын мой, Мирон, умник,
будущий инженер, сказывал: в городе Сиракузе знаменитейший
ученый был; предлагал он царю: дай мне на что опереться, я тебе всю землю переверну!
— А какая нравственная сила! — продолжал он, все больше и больше озлобляясь на кого-то. — Добрая, чистая, любящая душа — не человек, а стекло! Служил науке и умер от науки. А работал, как вол, день и ночь, никто его не щадил, и молодой
ученый,
будущий профессор, должен был искать себе практику и по ночам заниматься переводами, чтобы платить вот за эти… подлые тряпки!
Толстая барыня. Ну, полноте! Это вы так. Это оттого, что вы,
ученые школы Шарко, не верите в загробную жизнь. А меня никто теперь, никто в мире не разуверит в
будущей жизни.
— Вы, Зайниц, оправдываетесь, как школьники, — сказала она. — Немного больше нуля…Молодые
ученые не имеют настоящего, у них есть
будущее. Кто знает: быть может, если бы вы продолжали ваши занятия науками, то вы были бы для науки в тысячу раз больше нуля!
Хрущов. Позвольте мне съездить к Кузнецову и сказать ему, что вы раздумали… Да? Позволяете? Повалить тысячу деревьев, уничтожить их ради каких-нибудь двух-трех тысяч, ради женских тряпок, прихоти, роскоши… Уничтожить, чтобы в
будущем потомство проклинало наше варварство! Если вы,
ученый, знаменитый человек, решаетесь на такую жестокость, то что же должны делать люди, стоящие много ниже вас? Как это ужасно!
В самом же авторе романа на протяжении его пятилетней выучки в Дерпте происходила сначала скрытая, а потом и явная борьба
будущего писателя-беллетриста с"питомцем точной науки", явившимся сюда готовиться к
ученой дороге.